- Эх ты! В четыре года не можешь удержаться в седле! Когда же ты станешь

  настоящим мужчиной? И что скажет твой достойнейший отец?

  Старый Тзу в сердцах вытянул хлыстом пони - заодно досталось и незадачливому

  наезднику - и сплюнул на землю.

  Раззолоченные купола и крыши Поталы искрились в лучах яркого солнца. Ближе

  раскинулось живое лазурное озеро Змеиного Замка, легкой рябью выдавая места,

  где резвились водоплавающие птицы. Вдалеке по каменистой горной тропе тянулись

  покидающие Лхасу люди; оттуда слышны были удары и громкие крики, которыми

  погонщики подбадривали медлительных яков. Где-то совсем близко время от

  времени сотрясало воздух низкое "бмммн", "бмммн" - это монахи-музыканты,

  забравшись подальше от слушателей, учились играть на своих бас-трубах.

  Мне недосуг было любоваться этими обычными, повседневными вещами. Сложнейшая

  задача -удержаться на спине непокорного пони - стояла передо мной. У Наккима

  же на уме было совершенно иное - ему необходимо было отделаться от седока,

  убежать на пастбище, кататься по траве и звонко ржать.

  Старый Тзу славился как суровый и принципиальный наставник. Всю свою жизнь он

  исповедовал настойчивость и твердость, и вот теперь его терпение - как

  воспитателя и инструктора верховой езды у четырехлетнего ребенка -подвергалось

  серьезному испытанию. На эту должность уроженец Кама был отобран из большого

  числа претендентов благодаря высокому, свыше семи футов, росту и огромной

  физической силе. В тяжелом войлочном костюме широченные плечи Тзу выглядели

  еще более внушительными. В Восточном Тибете есть одна область, где мужчины

  особенно выделяются ростом и крепким сложением. Это всегда обеспечивает им

  преимущество при наборе монахов-полицейских в ламаистские монастыри. Толстые

  подкладки на плечах одежда делают этих стражей порядка еще массивнее, а лица,

  вымазанные черной краской, - просто устрашающими. Они никогда не расстаются

  длинными дубинами и в любой момент готовы пустить их в дело; все это не может

  вызвать у несчастного злоумышленника ничего, кроме ужаса.

  Когда-то Тзу тоже служил монахом-полицейским, но теперь - какое унижение!

  -должен был нянчить малыша-аристократа. Тзу не мог подолгу ходить, так как был

  сильно искалечен; он даже редко слезал с лошади. В 1904 году англичане под

  командованием полковника Янгхаз-бенда вторглись в Тибет, опустошили страну,

  считая, очевидно, что лучший способ завоевать нашу дружбу - это обстрелять из

  пушек наши дома и перебить часть и без того малочисленных тибетцев. Тзу,

  принимавшему участие в обороне, в одном из сражений вырвало часть левого

бедра.

  Мой отец был одним из лидеров тибетского правительства. Его род, как и род

  моей матери, принадлежал к десяти самым аристократическим и влиятельным

  семействам Тибета, игравшим значительную роль в политике и хозяйстве страны. Я

  еще расскажу вам кое-что о системе нашего правления.

  Шести футов ростом, массивный и крепкий, мой отец недаром гордился своей

  силой. В юности он сам поднимал пони. Не многие из тибетцев могли, подобно

  ему, похвастать победой в состязаниях с уроженцами Кама.

  У большинства тибетцев черные волосы и темно-карие глаза. Мой отец и здесь

  выделялся - он был сероглазым шатеном. Очень вспыльчивый, он нередко давал

  волю своему раздражению, которое казалось нам беспричинным.

  Мы редко видели отца. Тибет переживал тяжелые времена. В 1904 году, перед

  вторжением англичан, Далай-лама удалился в Монголию, а на время своего

  отсутствия переложил управление страной на моего отца и на других членов

  кабинета. В 1909 году, после непродолжительного пребывания в Пекине,

  Далай-лама вернулся в Лхасу. В 1910 году китайцы, вдохновленные примером

  англичан, взяли штурмом Лхасу. Далай-ламе снова пришлось бежать, на этот раз в

  Индию. Во время китайской революции в 1911 году китайцев изгнали из Лхасы, но

  до этого времени они успели совершить множество ужасных: преступлений против

  нашего народа.

  В 1912 году Далай-лама вернулся в Лхасу. В течение труднейших лет его

  отсутствия на отца и коллег по кабинету легла вся ответственность за судьбу

  страны. Мать не раз говорила, что в те дни отец был занят как никогда и,

  конечно, не мог уделить никакого внимания воспитанию детей; фактически мы не

  знали отцовского тепла. Мне казалось, что ко мне отец был особенно строг. Тзу,

  и без того скупой на похвалу или ласку, получил от него инструкцию "сделать из

  меня человека или сломать".