Теперь уже лет двадцать пять все зовут меня «дедушкой», и только я один продолжаю чувствовать себя еще не старым; мой внешний образ, заставляющий других уступать мне место, поднять оброненную мною вещь, так не гармонирует с моей внутренней бодростью, что заставляет меня конфузиться, когда люди выказывают такое почтение моей седой бороде.
Было мне лет двадцать, когда я приехал в среднеазиатский большой и торговый город погостить к моему брату, капитану N-ского полка.
Жара, яркое синее небо, дотоле не виданное мною, широкие, с аллеями из высочайших развесистых и тенистых деревьев посередине улицы поразили меня своей тишиной. Изредка проедет шагом на осле купец на базар. Пройдет группа женщин, укутанных в черные сетки и белые или темные покрывала, как плащи, скрадывающие все формы тела.
Улица, на которой жил брат, была не из главных, от базара была далеко, и тишина на ней стояла почти абсолютная. Брат снимал небольшой дом с садом, жил в нем один со своим денщиком и фактически пользовался двумя комнатами, а три остальные поступили всецело в мое распоряжение.
Окна одной из комнат брата выходили на улицу; туда же смотрели окна той комнаты, что я облюбовал себе как спальню и которая носила громкое название «зала».
Брат мой был человеком очень образованным. Все стены комнат сверху донизу были заставлены полками и шкафами с книгами. Его библиотека была прекрасно подобрана, расставлена в полном порядке и, судя по каталогу, составленному братом, обещала мне много радости в новой для меня, уединенной жизни.
|